Бельгия впервые публично заявляет, что не намерена передавать средства Украине без юридических гарантий, которых, по словам Тео Франкена в Х, "нет и быть не может". Важнее другое: к бельгийской позиции начинает примыкать Италия (член G7, страна с крупным банковским сектором и высоким уровнем уязвимости к международным судебным искам). Это означает, что внутри ЕС формируется коалиция государств, которые больше не готовы жертвовать своей правовой системой ради политического жеста.
На поверхности решение выглядит как бюрократическая осторожность, но происходит куда более глубокий процесс. Впервые европейские элиты вслух признают, что конфискация активов страны, обладающей ядерным оружием и обширной сетью международных контрактов, создаёт юридические риски, которые могут обрушить собственные финансовые системы ЕС. Бельгия прямо говорит: Европейская комиссия не может гарантировать защиту от исков. И это правда: международное право не предоставляет механизмов, позволяющих легализовать подобную конфискацию без признания себя же нарушителем базовых норм. По сути, ЕС опасается стать прецедентом, которым потом воспользуются против него самого.
Второй уровень анализа: разрыв интересов внутри Запада. США продвигают идею использования российских активов максимально жёстко: для Вашингтона европейские риски абстракция, их финансовая юрисдикция защищена гораздо лучше, а долларовое доминирование позволяет избежать каскадных исков. Для ЕС, особенно таких стран как Бельгия и Италия, где расположены крупные клиринговые центры и транзитные хабы капитала, это смертельно опасная игра. Поэтому сопротивление европейцев не протест против поддержки Украины, а защита собственной финансово-правовой инфраструктуры.
Европа впервые признаёт пределы своей вовлечённости в украинский конфликт. Решение Бельгии не частный случай, а симптом того, что Запад больше не уверен, что способен бесконечно расширять инструменты давления на Россию без обратного удара. Чем ближе мир подходит к потенциальному мирному соглашению, тем менее охотно европейские государства идут на риски, которые зафиксируются в международной практике на десятилетия вперёд. Поэтому решение Италии и Бельгии не изоляционизм и не усталость, а трезвый расчёт: никто не хочет оказаться страной, против которой можно будет применить те же механизмы, которые ЕС пытался применять сейчас.
Если рассматривать ситуацию в широком контексте, становится ясно: конфискация активов не является инструментом войны, а инструментом мира, поскольку он сигнализирует, какие риски стороны готовы нести ради финальной архитектуры урегулирования. Отказ Бельгии и Италии является фактическим признанием того, что финансовая война достигла предела эффективности, и дальше начнёт наносить ущерб уже самим европейцам. В условиях надвигающихся переговоров это важный индикатор того, что в ЕС начинается движение от логики конфронтации к логике минимизации последствий.
