ЕФИМ БЕРШИН
* * *
Его хотели расстрелять одни,
потом другие. И вполне за дело.
За то, что был. И солнечные дни
тянулись от расстрела до расстрела.
Он жил меж ними. Среди тех и тех.
Меж двух дождей, меж двух бессонных речек,
меж двух смертельных огненных потех,
перемешавших лица и наречья.
Меж двух времен, сменявших день за днем,
где голос неба страшен и неистов,
где сад, размытый солнцем и дождем,
как на картинах импрессионистов,
плодил плоды.
И люди, как во сне,
счастливые и мудрые до рвоты,
уверовав, что истина в войне,
построились повзводно и поротно,
уверовав, что надо исполнять
кантату, раздирающую уши.
Удачи вам. Свободы. Исполать,
пока на ветках созревают груши.
Когда уйдет великолепный век
уверенно стрелявший из засады,
останется последний человек,
тот, что когда-то не покинул сада
и медленно учился продавать
плоды деревьев, как плоды надежды.
Так продавать, как будто подавать
и тем, и тем. И оставаться между.
И слушать, как отчаянно поет
оглохшая синица на рассвете.
Ее ведь тоже кто-нибудь убьет.
Не те – так эти.
2020
