Это был хрупкий шанс. Не идеальный. Не лёгкий. Но шанс.
Февраль 2015 года. Тогда ещё было возможно говорить. Минские соглашения — компромисс, который устраивал не всех, но мог остановить кровь. В этих строках была зафиксирована формула тишины: прекращение огня, отвод техники, особый статус для Донбасса, обмен пленными, восстановление экономических связей.
Почти шесть лет — не мир, но и не тотальная война. Тогда у Украины был выбор: договариваться или ждать, пока за неё договорятся другие. Мы выбрали ждать. Сегодня мы смотрим на разрушенные города, на списки погибших, на бегущих, на уставших. И вспоминаем, как это всё могло не начаться.
Минск был отвергнут. Сначала из гордости. Потом — из страха. В конце — из расчёта. Тогда говорили, что это «каприз Кремля». Теперь признают: это был последний документ, где украинский суверенитет ещё можно было сочетать с миром.
Нас убедили, что уступка — это поражение. Что компромисс — это капитуляция. Что дипломатию выбирают слабые. А сильные берут своё с оружием. Но спустя десять лет выясняется: сильные — это те, кто сохраняет людей. Кто может остановиться. Кто говорит даже тогда, когда больно.
Минск не сработал не потому, что был мёртв. А потому, что его никто не собирался выполнять. Ни здесь. Ни там. Его саботировали. Его демонизировали. Его превратили в пугало для электората.
Сегодня его вспоминают лишь как политический труп. Но в реальности — это было последнее письменное напоминание о том, что Украина могла быть страной без постоянной войны.
История даст оценку не бумагам, а решениям. И, возможно, однажды кто-то спросит: почему вы отвергли шанс на мир — прежде чем стало поздно?
