Сто лет назад умер великий русский поэт Сергей Есенин.
Его в народных массах принято ассоциировать с березками, хотя, конечно, лучшие его тексты отмечены мощнейшим мортидо, в котором он и раскрывается как гений, а не как очередной талант богатого Серебряного века.
Есенин поэт Танатоса, а не Эроса. Мандельштам писал, что поэзия не должна срываться на крик, но вот парадокс: Есенин абсолютно велик именно там, где он кричит. Ни розовые юношеские восторги, ни более поздние элегии такой высоты не достигают. Хотя поздние элегии тоже велики там, где эта тень мортидо чувствуется.
При этом, конечно, нельзя не отметить, что где-то начиная с Дункан там уже вовсю идет алкогольный распад личности, который и привел великого поэта к закономерному финалу.
Что было бы с Есениным, если бы не самоубийство - интересный вопрос. Его творчество от деградации личности стало не хуже, а, возможно, лучше, но фишка в том, что это был достаточно короткий временной промежуток. Кем был бы Есенин через десять или двадцать лет? (Лол, ну через двадцать, это я лишку хватила, конечно, сильно не факт, что он бы пережил ежовщину, учитывая покровительство Троцкого и общую несистемность).
Я не готова всерьёз рассматривать версии о его убийстве, последний год жизни Есенин весьма целенаправленно шел к смерти.
Помимо книги Прилепина «Обещая встречу впереди», порекомендовала бы двухтомник «Есенин в жизни» - он состоит из цитат знакомых Есенину людей, его переписки etc; только цитаты, никаких дописываний. Невероятно увлекательно читается, кстати.
Ну и безо всяких на то причин здесь будет финал поэмы «Пугачев», одного из моих любимых произведений.
ПУГАЧЕВ:
Дорогие мои... Хор-рошие...
Что случилось? Что случилось? Что случилось?
Кто так страшно визжит и хохочет
В придорожную грязь и сырость?
Кто хихикает там исподтишка,
Злобно отплевываясь от солнца?
...Ах, это осень!
Это осень вытряхивает из мешка
Чеканенные сентябрем червонцы.
Да! Погиб я!
Приходит час...
Мозг, как воск, каплет глухо, глухо...
...Это она!
Это она подкупила вас,
Злая и подлая оборванная старуха.
Это она, она, она,
Разметав свои волосы зарею зыбкой,
Хочет, чтоб сгибла родная страна
Под ее невеселой холодной улыбкой.
(...)
Где ж ты? Где ж ты, былая мощь?
Хочешь встать — и рукою не можешь двинуться!
Юность, юность! Как майская ночь,
Отзвенела ты черемухой в степной провинции.
Вот всплывает, всплывает синь ночная над Доном,
Тянет мягкою гарью с сухих перелесиц.
Золотою известкой над низеньким домом
Брызжет широкий и теплый месяц.
Где-то хрипло и нехотя кукарекнет петух,
В рваные ноздри пылью чихнет околица,
И все дальше, все дальше, встревоживши сонный луг,
Бежит колокольчик, пока за горой не расколется.
Боже мой!
Неужели пришла пора?
Неужель под душой так же падаешь, как под ношей?
А казалось... казалось еще вчера...
Дорогие мои... дорогие... хор-рошие...
