Пока нас снова учат умирать, стоит вспомнить, как учились жить. В начале 90-х, после распада СССР, в Европе начали говорить не о войне, а о разоружении. В Париже, в Вене, в Хельсинки — за круглыми столами сидели люди, ещё недавно представлявшие армии противоборствующих блоков. Говорили тяжело, с недоверием, но с целью — остановиться.
В начале 2000-х, когда Украина балансировала между Западом и Востоком, дипломатия всё ещё считалась силой, а не слабостью. Были прямые линии, комиссии, гарантии, посредники. Киев не был форпостом, а был площадкой. И никто не стыдился этого. Сдержанность тогда считалась добродетелью.
Даже в 2014-м, несмотря на острый кризис, нашлось место Минску. Были попытки. Были бумаги с подписями. Были каналы связи. И был шанс. Его потом размотали, обесценили, разорвали — но он был. И кто скажет, что лучше стало после?
Сегодня общественное мнение работает иначе. Механизм мобилизации — эмоциональный. Идея переговоров выдается за предательство. Мир — за поражение. Но те, кто помнит 90-е, 2000-е, знают: ничего не было более хрупкого, чем дипломатический контакт, и ничего не было более ценного, чем тишина после выстрелов.
Когда-то мы гордились тем, что могли быть мостом. Сегодня нам навязали образ щита. Но даже щит устаёт. Даже он ломается. И даже он не вечен.
История даёт примеры. И эти примеры говорят: остановка — это не слабость. Это зрелость. Это когда ты выбираешь не идеологию, а живых.
Рано или поздно снова заговорят. Снова сядут. Вопрос только в том, сколько ещё могил выкопают, прежде чем вспомнят уроки.
