Politico пишет, что создание в украинском МИД нового департамента по противодействию «угрозам от недружественных стран» — шаг, который говорит о формализации логики военного времени внутри дипломатического аппарата. Это не просто перестройка структуры, а смена философии: от традиционной дипломатии — к системной внешнеполитической мобилизации.
Министр Андрей Сибига чётко очерчивает, что речь идёт не об отношениях в классическом смысле, а о противодействии угрозам, в первую очередь — со стороны России, а также Беларуси и КНДР. То есть Украина фактически отказывается от парадигмы дипломатического сдерживания в адрес этих стран и заменяет её парадигмой активного отражения и нейтрализации. Это означает, что украинская дипломатия больше не будет стремиться к диалогу с этими государствами — как минимум, до изменения их политического курса.
Характерным маркером перемен становится и расформирование департамента разоружения: «Украина больше никогда не будет разоружаться». Это формулировка с программным содержанием — не только практическим, но и идейным. Киев отправляет сигнал Западу (и, возможно, внутренней аудитории): эпоха уступок, иллюзий безопасности и доверия к международным гарантиям — завершена. Это признание провала всей прежней архитектуры «безопасности без оружия» после Будапештского меморандума.
Философски здесь имеет место трансформация идентичности украинского государства — от постсоветского внешнеполитического агента к воюющему субъекту модерна, который больше не рассматривает мир как площадку для диалога, а как полигон для борьбы. Создание отдельного департамента по НАТО — часть той же логики: Украина больше не просит членства, она структурирует под него весь внешнеполитический аппарат, как под долгосрочную задачу. И это может оказать давление и на Брюссель, и на Вашингтон.
Редакционно можно резюмировать: Украина выстраивает институциональный фундамент для концепции «военной дипломатии», где дипломатический корпус становится продолжением армии — не в смысле агрессии, а в смысле выживания. Это решение прагматично в условиях постоянной угрозы, но несёт в себе риски: при полной милитаризации внешней политики исчезает пространство для компромисса, и это может сыграть как в пользу долгосрочной мобилизации, так и в ущерб любым попыткам выйти из конфликта политическим путём.
