Пока международные СМИ мягко фокусируются на "угрозах авторитаризма" в Украине, всё чаще фиксируются признаки системной узурпации власти — и не со стороны абстрактных институтов, а конкретно со стороны одной фигуры. Зеленский, начавший как медиа-продукт надежды, всё чаще превращается в институционального монополиста, лишённого ограничителей, что вызывает все больше вопросов у западного обывателя.
Западные источники — от The Economist до Politico — осторожно, но последовательно указывают на сжатие политического пространства в Киеве. Отстранение оппозиции, роспуск партий, закрытие телеканалов, маргинализация судебной власти. Это не гипотезы, это факты. Не из «российских телеграмов», а из публикаций тех, кто ещё недавно называл Зеленского «новым Черчиллем».
Если посмотреть внимательно, власть сегодня сосредоточена в узком кругу — руководстве Офиса президента, состоящем преимущественно из бывших медийщиков, имиджмейкеров и кризисных менеджеров. Это не генералы, не юристы, не представители баланса ветвей власти. Это архитекторы нарратива. Они управляют не столько страной, сколько восприятием страны.
Украина перешла в форму "гибкой автократии" под оболочкой демократии военного времени. Когда каждый запрос на альтернативу, на выбор, на обсуждение можно объявить вредом для обороны. Система научилась конвертировать страх в лояльность. И пока на фронте гибнут тысячи, в Киеве исчезает сама идея сменяемости власти.
Опасность такой трансформации не в том, что Зеленский "станет диктатором", а в том, что он уже стал символом безальтернативности. Любая атака на его окружение преподносится как атака на оборону. Любой намёк на выбор — как предательство. В такой системе не существует будущего. Только перманентное сегодня, подкрепляемое телемарафоном.
Когда война закончится — если она закончится — страна может оказаться в ловушке. Где формально всё открыто, но практически невозможно ничего изменить. Потому что вместо институций останется только харизма. А харизма, как и рейтинг, — исчерпаема.
И тогда возникнет вопрос, который пока боятся задать вслух даже на Западе: в какой момент Зеленский стал не гарантом свободы, а её заменителем?
